|
• Моя роль в революции
• «Спастись стараясь от маразма…»
• «Ходят слухи по Москве…»
• Улыбка в собственную сторону
• Пародия на песню Высоцкого «Вещий Олег»
• Письмо Евтушенко
• «Не спится мне, не спится…»
• Отъездная антисемитская
• Ария Армана Малумяна
• В.Максимову к 50-му Дню рождения
• Пародия на стихи Ю.Кима
МОЯ РОЛЬ В РЕВОЛЮЦИИ
Четвертые сутки в туманной столице
Сидит за решеткой четверка ребят,
За вольное слово, за правды страницы
Готовит им суд кагебистов отряд.
Полсотни честнейших ребяток московских
Назавтра на площадь за тех, кто в тюрьме,
Раздайте плакаты, Владимир Буковский!
Налейте по стопке, поэт Делоне!
Мелькают Арбатом знакомые лица,
Шальные попойки приходят во снах.
Не падайте духом, сидя в психбольницах,
Не падайте духом в тюремных стенах!
Довозят до дома подонков таксисты,
Дрожит в ресторанах мерцающий свет,
За нашим бокалом сидят кагебисты
И девочек наших ведут в кабинет.
Поднимем над площадью наши плакаты,
Ведь нас вдохновляет свобода одна.
Владимир Буковский – три года на карте,
И вас, Делоне, ожидает тюрьма.
Москва, 1967
* * *
Спастись стараясь от маразма,
Который крепче, чем мороз,
В России пьют отнюдь не праздно,
А деловито и всерьез.
Москва, 1966
* * *
Ходят слухи по Москве, бродят слухи,
Что судили кого-то за что-то
И что после этой самой заварухи
Почему-то выгоняют с работы.
Вон того-то прогнали в три шеи,
Письмецо подписал он всего лишь,
А бывают такие злодеи,
Коих даже никак не уволишь.
Вот попробуйте Петю Якира –
Был папаша его командиром,
Вел в атаку полки на гражданке –
Так войдите в положенье Лубянки.
А теперь этот Петя гуляет
И считает Чека должниками,
По волне Би-Би-Си призывает
Комсомольцев считать стукачами.
Говорит, что неправильно судят, –
Ну, нашел себе тоже заботу,
Ведь его самого не убудет,
Если там и посадят кого-то.
Раз сажают, так, значит, так надо.
Нет же, стали еще препираться!
Это ж вам не Париж, не Канада,
Чтобы разной хуйней заниматься!
Ходят слухи по Москве, бродят слухи,
Что судили кого-то за что-то
И что после этой самой заварухи
Уж нельзя рассказать анекдота.
Москва, 1967
УЛЫБКА В СОБСТВЕННУЮ СТОРОНУ
Я в метро опускаю пятак –
Двое в штатском идут по пятам,
Я за водкой стою в гастроном,
А они сторожат за углом.
Ну так что же, пускай будет суд,
Пусть года мои в лагере канут,
Меньше трех мне уже не дадут,
Ну а больше семи не натянут.
Ну так что же, пускай прокурор
Настоит на своей полной мере,
Би-Би-Си призовет отменить приговор,
Но народ ихней прессе не верит.
Но народ все равно не поймет, что к чему,
Что за письма писал и баллады.
Оттяну я свой срок и опять про тюрьму
Вам стихи почитаю с досады.
Ты в метро опускаешь пятак,
Ну а двое идут по пятам,
Ты за водкой стоишь в гастроном,
А они сторожат за углом.
Москва, 1968
ПАРОДИЯ НА ПЕСНЮ ВЫСОЦКОГО «ВЕЩИЙ ОЛЕГ»
Как ныне сбирается Брежнев-генсек
Щита набивать на ворота,
Как вдруг появляются семь человек
И ну шепелявить чего-то,
И ну голосить ни с того ни с сего:
«Долой оккупантов! Свободу – и всё!»
А он-то ведь только собрался «на вы»,
Собрался на чехов с ударом,
Как вдруг прибежали с плакатом волхвы,
К тому же разя перегаром,
И ну голосить ни с того ни с сего:
«Долой оккупантов! Свободу – и всё!»
Дружина кричала: – А ну, разойдись!
Мы всех вас посадим на пaйки!
Напились с утра, так пойди похмелись,
И неча выкрикивать байки,
И неча вопить ни с того ни с сего:
«Долой оккупантов! Свободу – и всё!»
Волхвы не сносили, конечно, голов –
Шутить не могите с князьями,
И быстро чекисты хватали волхвов,
И кончилось все лагерями.
Ишь, говорят ни с того ни с сего:
«Долой оккупантов! Свободу – и всё!»
А Брежнев-генсек свою линию гнул,
Да так, что никто и не пикнул,
Волхвов он лишь раз про себя помянул,
И то саркастически хмыкнул:
Ишь, говорят ни с того ни с сего:
«Долой оккупантов! Свободу – и всё!»
Лефортовская тюрьма, 1968
ПИСЬМО ЕВТУШЕНКО
Простите мне, Евгений Евтушенко,
Небрежность рифм при обращеньи к Вам,
Но где найти изящные оттенки,
Мотаясь по сибирским лагерям.
К тому же лейтенант один, оратор,
Большой любитель Ваших добрых строк,
Меня в штрафной сажает изолятор,
Едва найдет исписанный листок.
Вы всё в делах, наверно, за границей
Для Литгазеты пишете отчет,
Для той, в которой некто Солженицын
Был в клевете на строй наш уличен.
Да, всё дела… Наверно, подустали –
От широты до новой широты.
Прошли года, и Вы, как слышал, стали
С наследниками Сталина на «ты»…
Тюменский уголовный лагерь, 1969
* * *
Не спится мне, не спится,
Когда не слишком пьян,
Все снится заграница,
Проклятый Иордан.
Снежок идет последний,
А там, поди, жара,
Но если не уеду,
Повяжут мусора.
А там шумят фантомы
Над линией огня,
А здесь одни парткомы,
Психушки, лагеря…
Москва, 1975
ОТЪЕЗДНАЯ АНТИСЕМИТСКАЯ
Последний раз шагаю по Арбату…
Кто виноват — евреи виноваты,
Открыли, гады, выезд на Синай —
И вот прощай навек, родимый край.
Ко мне с утра звонит майор с Лубянки,
Мол, собирай ушанки и портянки,
А мы, родную партию лелея,
К жидам отправим даже нееврея.
В последний раз дойдем до гастронома,
Пусть нет квартиры, дачи или дома,
Я б эту визу продал за полбанки
Майору с нашей доблестной Лубянки.
В последний раз строим мы в бакалее,
Кто виноват — конечно же, евреи,
Они всегда в неладное суются,
То за кордон, то в пламя революций.
В последний раз нажремся на таможне,
А дальше пить придется осторожней,
А то проснешься утром на Бродвее,
Кто виноват — конечно, иудеи.
Шереметьево, 1975
АРИЯ АРМАНА МАЛУМЯНА
(История о том, как герой французского Сопротивления Арман Малумян после войны поехал
с родителями на историческую родину в Армению, чем это путешествие закончилось и
почему Арман Малумян требует компенсации у Брежнева).
Я жил у мамки с батею
В Париже как-никак,
Зубрил «про демократию»,
С лимоном пил коньяк.
Гулял себе аллеями
По саду Люксембург,
Но немцы – змеи змеями,
Затеяли пургу.
Войной не обездоленный,
Я взял оружье сам,
Поскольку недоволен был
Проверкой по хуям.
Попала пуля в голову,
Но вот им хуй с приправою,
Чуть не руками голыми
Мы дрались с их державою.
Войну закончил лихо я –
До жопы в орденах,
Да ран – десяток с нихуем
В башке и на маслах.
Известнейшим лепилою
Был мой родной пахан,
Вот тут и потащило нас
По дури в Ереван.
Там, как удар по темени –
Все бляхи посшибали,
Поймали, бля, в Армении
И чуть не разменяли.
Учли, бля, положение,
Рядили так и сяк
И в виде одолжения
Всучили четвертак…
Накроешься обмотками,
Друг дружку греешь спинами.
Года у всех короткие,
Срока, однако, длинные.
По-русски научился я
На азбуке блатной,
И очень быстро слился я
С тюремною братвой.
Гремел в метели ребрами,
Мудохал стукачей.
Страны изменник ебаный,
Неясно только – чьей.
Бросали в лeдник карцера
И брали на прицел…
И все же я во Францию
Вернулся, жив и цел.
Теперь живу по-прежнему –
Армянский крепок хуй,
Шлю ксиву прямо Брежневу,
Возьми и поцелуй.
Париж, 1980
В.МАКСИМОВУ
К 50-му ДНЮ РОЖДЕНИЯ
Куралесит в небе месяц
По-над всей Европою,
Если вдруг Максимов весел,
Приступ у Андропова.
Максимовский перепляс. Слова Делоне. Музыка народная – блатная – хороводная.
Жизнь шальная, верь – не верь,
Чуть постарше «старки»,
Пил в подъезде, а теперь –
В Триумфальной арке.
Под горой течет река
И зовется Сеною.
Я про тюрьмы мудакам,
А они про цены мне.
Раньше книжицу прочтут
И потом сжигают,
А теперь сочли за труд –
Просто не читают.
Тут вокруг профессора
В морду тычут синтаксис:
«Что ж ты, парень, обозвал Бёлля
жопой с кисточкой!»
Я по глупости считал:
Гений – исключение,
Став редактором, узнал:
Тысячи – не менее.
Вот такой пошел разлет,
Пироги такие вот,
Что ни шпарь, не доведет
Нас язык до Киева.
Бляди здесь и так и сяк –
Не нужны и даром нам,
Встретил в Лувре двух – ништяк,
Да и те из мрамора.
Эх, наколочки мои –
Со стрелою сердце.
Спой мне, Галя, от тоски,
Сбацай, Слава, скерцо.
Верю в правду, все за мной!
И запреты снимутся.
Водку с царскою ценой
Назовут «максимовкой».
Париж, 1980
ПАРОДИЯ НА СТИХИ Ю.КИМА
Когда задумчив я брожу,
Хлебнув винца, Венсеннским парком,
Грущу о том, что не найду
Грибов на солку или жарку.
Но чаше думаю о том,
Как хорошо бы все устроилось,
И утряслось, и успокоилось,
Имей я личный самолет,
А также право на полет
Paris - Moscou туда-обратно,
Вот это было бы приятно.
Но личных самолетов нет –
За восемь бед один ответ.
Париж, 1983
|
